Зато Оливеротто… если только Оливеротто полезет в свалку.
Смешинка щекочет горло.
— Брат мой и господин, из вас точно выйдет отличный Папа. Проповеди вы уже читаете… — и только тут Джанни соображает, как его можно понять. Но поздно. Слово вылетело.
— Да, душеполезные и назидательные, аж плакать охота, — Джанпаоло коротко смеется, и словно подсказывает Оливеротто, что делать.
— Ну и аппетит, — одобрительно хохочет рыжий.
— Величайшим правителем своего времени мне уже не быть, это место занято, — улыбается Асторре. — Полководцем тоже. Остается стать святым.
— Пойду умоюсь, — говорит наместник Романьи. — И вам, синьор да Фермо, тоже советую.
Неаполь, 1349
Из отчета секретаря флорентийской Синьории, мессера Н.М.
«В один из дней Великий Капитан, как обычно, выслушивал прошения и жалобы недоброжелателей и обиженных, изгнанных из владений, которые Ромская Церковь возвратила себе, к Их Величествам, а в зале, тоже обычным образом, происходил шум и негодование по поводу Его Светлости герцога, от действий коего многие присутствующие ущемлены были, а остальные приходились им родственниками или зависимыми. Такое действо продолжалось уже не менее двух недель, и многие изгнанники похвалялись, что готовы в любой момент идти на север, чтобы с оружием в руках возвратить себе владения, была бы только на их стороне помощь королевства Толедского. Дон Гонсало де Кордуба не говорил им ни „да“, ни „нет“, а только выслушивал каждого с сочувствием.
Более всех прочих негодовал адмирал неаполитанский Бенедетто дель Искъя, обвинявший герцога в похищении и удержании в монастыре Богом данной ему жены, досточтимой монны Доротеи. На севере же поговаривают, что адмирал был так груб и несдержан со своей супругой, что та предпочла общество галантного капитана родом из Галлии или Аурелии брачным узам.
В это время прибыл гонец, возвестивший о приближении герцога Беневента и Романьи. Великий Капитан пожелал узнать, где находится Его Светлость, и, услышав, что в настоящее время тот с малой свитой въезжает в город, сначала приказал коня и уж потом просил прощения у гостей, говоря, что долг хозяина требует от него не ждать столь высокого и желанного гостя на месте, но встретить его хотя бы на полдороге.
Из-за этого в большой приемной Великого Капитана воцарилось смятение и многие покинули ее, а через небольшое время дон Гонсало вернулся, сопровождая Его Светлость и под руку с ним, как с лучшим другом, после чего те, у кого достало смелости остаться в приемной, принуждены были любезнейше и почтительно приветствовать того, кого еще с утра проклинали и кому грозили смертью.
Адмирал же, не желая, чтобы кто-то мог сказать, что он стерпел присутствие владетеля Романьи, но и опасаясь нарушить прямое распоряжение своего повелителя, немедля покинул дом Великого Капитана, не удосужившись даже попрощаться с хозяином.
Великий Капитан же во всеуслышание говорил, что не будет для него большего счастья, чем добиться примирения между родичем его сеньоров, королем Неаполитанским, и ближайшим союзником Их Величеств — владетелем Беневента и Романьи.
Слова эти были донесены до короля Федериго едва ли не быстрей, чем они были сказаны, ибо дон Гонсало, будучи человеком разумным, не отставил от себя ни единого человека из числа прислуги, которой по щедрости своей снабдил его король. Таким образом, благодаря их взаимному вежеству и осторожности, Его Величество всегда был извещаем заранее обо всех действиях и желаниях Великого Капитана и мог сообразовываться с ними загодя, не рискуя войти в противоречие с волей своих старших родичей и покровителей. Так поступил он и в этом случае, и среди прочих решений повторно запретил адмиралу своего флота ссориться с Его Светлостью.»..
Рома, 1349
Из личного дневника достопочтенного И. Бурхарда, секретаря Его Святейшества
«В субботу 10 октября утром Святейший Папа наш поехал в Остию Тибрскую для охоты и развлечения и с ним высокочтимые синьоры кардиналы Лиссабонский и Эстский в сопровождении 200 всадников и 400 пехотинцев под командованием капитана Лорки; он оставался там до четверга 15 октября, когда поздно вечером вернулся в Рому.
Произошедшее в Фаэнце беспокойство стало источником немалой тревоги для Его Святейшества. Случилось так, что во время публичной казни, совершавшейся в городе, веревка под одним из преступников оборвалась и он упал на землю, не понеся худшего ущерба, чем несколько сильных ушибов. Поскольку был он младшим и в деле наименее виновным и уже успел возбудить к себе сочувствие, горожане, привыкшие уже всюду искать знаков и знамений, решили, что стали свидетелями суда Божия, и, наложив руки на стражу и помешав ей далее вершить правосудие, перенесли преступника в ближайший монастырь, пользовавшийся как естественным правом убежища, так и особыми свободами, дарованными прежними правителями города.
Приор же монастыря, не желая ущерба чести, отказал судебным властям в выдаче. Наместник Романьи, узнав о произошедшем, явился в город, силой изъял юношу из монастырской церкви, где тот пребывал, и велел повесить его на решетке монастыря. Он также велел схватить всех, кто участвовал в столкновении, и не выпускать, пока не выплатят они штраф в 10 тысяч дукатов за нарушение мира.
Узнав о том от кардинала Эстского раньше, чем от жителей Фаэнцы, Святейший Папа, опасаясь восстания в городе, приказал выпустить горожан и подтвердил право монастыря на предоставление убежища любому, кто о нем попросит, однако установил срок в течение которого должно быть проведено расследование, и признанного виновным разрешил брать от алтаря для казни. Действия же наместника признал верными.
Услышав от доверенного капитана, что его распоряжение нанесло обиду сыну Святейшего Отца, и стало причиной того, что знаменосец Церкви не посетил родителя в Роме, как намеревался ранее, Его Святейшество так огорчился, что покинул пиршество и со слезами и жалобами затворился в своих покоях».
— Месяц назад Его Святейшество изволил милостиво поинтересоваться в моем присутствии, почему Его Светлость проследовал из Феррары прямо в Капую, не заезжая домой, как намеревался. В то время, к глубочайшему моему сожалению, у меня не было ответа на этот вопрос, я сам терялся в догадках. Однако, я, как верный слуга Его Святейшества не мог не стремиться к установлению истины и теперь мои знания в распоряжении…
— Короче.
— По дороге из Феррары Его Светлость получил письмо от советника Асторре Манфреди. В письме излагались подробности того случая в Фаэнце.
«В воскресенье 25 октября Святейший Папа, прослушав литургию в своей палате, в четыре часа сказал мне, что он намерен отправиться к церкви святой Марии Маджоре. В этом нашем переезде участвовало большое количество